Ричард не сдержал довольной, как у кота, улыбки, когда девушка вздрогнула. Не пытаясь ни в коем разе ее напугать, у него это все-таки получилось, и теперь он будто наслаждался таким произведенным эффектом. Вдобавок, это на самом деле было немного весело, и ему стало интересно, за кого же она его приняла в первый момент испуга. Хотя, если бы кто у него спросил, Эванс с чистым сердцем ответил бы, что совсем не против услышать, как Кара поет, потому что статус самой восхитительной деловой женщины явно к этому обязывал.

- Не знаю. – Пожал плечами Эванс. Ответ был правдивым, потому что, любуясь девушкой, он совсем потерял счет времени. – Чай ждет тебя в спальне. – Добавил доктор. А сам Рик решил ждать ее здесь, потому что уходить доктор явно не собирался. Стоял, наклонив голову немного вперед, улыбался, изредка смотрел на ее лицо. Наконец, поняв, что может немного смущать девушку («Смутишь такую, как же…», подумал про себя Эванс), он взял с вешалки полотенце и помахал им: мол, я подожду и поухаживаю. Это прикрытие (выдача себя за чрезвычайно вежливого и заботливого человека) казалось ему наиболее удачным, и Рик продолжал находиться в ванной, ожидая, пока Кара закончит принятие душа.

К тому же, встал он в такую позу, что по одному взгляду можно было понять: прогонять его совершенно бессмысленно. За то время, пока он был в гостиной и на кухне, ему удалось окончательно привести в порядок прическу и даже нормально повязать пояс на халате. Теперь из делового человека доктор окончательно превратился в спокойного домоседа, разве что для полноты картины не хватало журнального таблоида, сигары, и больших мягких тапок на босых ногах. Картину могли портить только пристальный взгляд и его улыбка, которая, казалось, ежесекундно удерживает человека от того, чтобы весело рассмеяться. Доктор продолжал быть счастливым, ему это нравилось, и пока еще в голове не клубились никаких мыслей – одно неприкрытое восхищение девушкой и такая приятная, умиротворяющая теплота в груди.

Отредактировано Rick Evans (2012-08-08 00:25:28)

Смотреть за ней, принимающей душ, было хуже всего. Все, что он уже успел оценить раньше, теперь выставлялось перед ним, как в замедленной съемке, и, что самое плохое, выставлялось специально и напоказ. Наблюдая ее невозмутимое выражение лица, Эванс щурился, молча скрипел зубами, и – не торопился. Когда Рик уже стал задумываться, а какого черта он подписался на эту добровольную муку – мужчина думал, что никогда не страдал мазохизмом, - как Кара все-таки соизволила выключить воду и начать отжимать волосы.

Фух. Отпустило.

Почти.

Доктор, сощурившись, встал со стиральной машины, приблизился, медленно протянул ей полотенце, и когда она потянулась за ним, перехватил ее руку, наклоняясь ближе, к мокрым, пахнущим гелем волосам.

- Из-за того, что я не люблю брать женщин в ванной по эстетическим причинам, тебе придется вытираться и идти ко мне как можно скорее…

Эванс говорил тихо, не сомневаясь, что она постарается услышать каждое слово, а когда он поднял взгляд на девушку, в серых глазах опять темнело желание. Доктор отпустил ее пальцы, которые держали полотенце, но не спешил отодвигаться назад и вообще уходить из ванной туда, где эстетические принципы ему совсем не мешали в… в понятного рода вещах. Разгоряченное дыхание странно холодило влажную кожу, а сам Рик словно специально выдыхал как можно сильнее, чтобы воздух ласкал плечи и скользил вниз, и губы его в таком опасно близком расстоянии остановились от ее губ, и глаза смотрели прямо в ее глаза, оттого казались крупными и всеобъемлющими… В таком медлительно долгом гипнозе Каре, наверное, было трудно понять, что теперь Эванс дразнил ее точно так же, как и сама девушка издевалась над ним под душем.

И не позволив вкусить от близости ни поцелуя, ни малейшего прикосновения, Ричард подался назад, исподлобья рассматривая Кару, потом нагло заулыбался, оставляя ее наедине с полотенцем, и вышел, не закрывая за собой дверь. В квартире не было прохладно, кондиционеры поддерживали нормальную, но не горячую температуру. Рик ушел в спальню, где его ждал недопитый бокал односолодового виски, а ее – чай, к которому Кара вряд ли успеет притронуться…

Из-за того, что она никуда не спешила, Рик успел допить виски и налить себе еще один бокал. Делать было категорически нечего, и ждать становилось все труднее. Бокал пустел, терпение кончалось, и Эванс, чтобы себя занять хоть чем-то, помимо бесконечных «Ну когда-то же, ну сколько-то можно!», стал думать о том, чем будет заниматься, когда придет Кара, и с чего бы начать… пикантного.

Улыбнувшись своим мыслям, мужчина вытянулся на кровати, потянулся, раскинув руки в стороны, блаженно выдохнул, осматривая смятые простыни и одеяла… «Сойдет», решил доктор, ложась на спину и закинув руки за голову. Только теперь к нему пришли вопросы, а с вопросами пришла неуверенность, а с неуверенностью пришел страх. Он не посещал его очень, очень давно, и Ричард удивился, что вообще взялись эти вопросы, на которые он вроде уже давал себе ответ – давным-давно, раз – и навсегда. «Она с тобой? – спрашивал себя доктор, - ну, пока нет. Но она придет к тебе? Пока ей некуда идти куда-либо еще. Она придет к тебе? Да. Ну так лежи и радуйся жизни. А потом? Ты не знаешь, что может быть потом, как ты можешь думать о том, чего не знаешь? А сейчас? Она тебе нравится? Да. Люби ее. Хм».

И все стало на свои места.

В душе восстановилось спокойствие; Рик знал, что делать, а потом опять довольно улыбался; вот только предмет его ближайших дел непозволительно задерживался. Эванс потянулся за стаканом, замер, и глаза его нехорошо, хитро сощурились…

Когда девушка вернулась в комнату, застать она могла презабавную картину: стакан стоял на тумбочке, рядом с ним был высокий бокал чая со льдом, морозильник со льдом был открыт, бутылка, в которой еще оставалось виски, лежала на полу, а Рик Эванс продолжал лежать на спине, уткнувшись затылком в спинку кровати, и дремал. Переплетя пальцы на груди и закинув одну ногу на другую, мужчина благостно, умиротворенно сопел, не проснувшись и не открыв глаза даже тогда, когда в комнату вошла Кара.

Отредактировано Rick Evans (2012-08-08 17:26:19)

Он следил за ней.

Да, он обманывал ее.

Да, он шутил над ней.

И он следил за ней.

Правда, не щурился, не пытался оставлять веки едва-едва приоткрытыми, Ричард полагался только на слух. Доктор заранее уже понимал, что этой своей невинной выходкой обрекает себя на страшные муки в ближайшие… ну, минут десять, и к тому же, лишен явно прекрасного вида самой Кары… но оно того стоило! Ибо никто не смеет заставлять Ричарда Эванса ждать в собственной постели! Вот так, да. Особенно, если он рискует спиться или заснуть… Конечно, трудно было поверить в то, что Рик мог по-настоящему заснуть, но мало ли, что могло случиться… Его могли украсть, и Кара бы никогда не смогла больше испытать тех самых волшебных и неземных счастливых минут рядом с этим самым мужчиной, время которого она так не ценила! Поэтому такое отношение, по мнению самого доктора, просто обязывало к дружественному розыгрышу.

Но он следил за ней.

А это значило, что услышал, как Кара запустила руку в морозильник, кажется, взял лед, и ровно в тот момент, как она стала распахивать его халат, Ричард внезапно поднялся на кровати, перехватывая ее руки и опрокидывая ее через себя. Но, как говорят: не рой яму другому, и Кара уже, видно, раскрыла пальцы, и холодные, обжигающие куски льда упали мужчину за пазуху.

- А-А-А!!! Нет, нет, Кара!.. Стой, ну пожалуйста, а-а-а! Стой, стой… - Уговаривал он ее даже тогда, когда она уже ничего не делала. Ричард, не в силах вскочить и заскакать по комнате из-за девушки, распластавшейся поперек на его ногах, стал распахивать халат еще шире и выуживать обжигавшие мертвенным холодом кожу кубики льда. Крики его были самыми натуральными, здесь она могла не сомневаться. Бедный доктор Эванс, попавший в ловушку женской обиды и оскорбленных чувств, успокаивался медленно и продолжал стонать, когда проклятые ледяные кубики выскальзывали из пальцев и падали на его ноги или пресс. Ну или…

- Это вся твоя благодарность, что ли?! Я же не спал, можно было как-то окликнуть, там, а-а-а, черт, черт, черт! Стой, стой, бр-р-р! Изверг! – И Ричард, сощурившись, второй рукой вдруг стал очень сильно щекотать незащищенные бока Кары, стараясь как можно больнее впиться пальцами в ребра.

Отредактировано Rick Evans (2012-08-09 12:18:15)

Держал он ее действительно крепко, поэтому врываться не представляла особой возможности, хотя все ноги Рика страдали от бесчисленных ударов локтями и коленями Кары. Медленно и верно он выуживал все кусочки льда из-за своей пазухи, бросая их, преимущественно, прямо на пол спальни, откуда минутами раньше подбирал одежду. Крики его медленно сошли на нет, и он только громко фырчал и пытался сильнее щекотать девушку, несмотря на всю серьезность ее приказного тона.

- Всегда знал, что большинство… - Договорить доктор Эванс совсем не успел, потому что в этот момент наглая девчонка (по-другому назвать ее было нельзя!) ухитрилась цапнуть Рика за руку, и он вдруг отпрянул и замер, рассматривая ее ошалелыми глазами, которые стало застилать желание мести. – Ах ты!.. неблагодарная… да я… - Не двигаясь, Рик медленно потер место укуса, поморщился, посмотрел, остались ли сильные следы на руке, и снова перевел взгляд на Кару.

Взгляд не предвещал ничего хорошего. И лучше бы ей было в этот момент убежать и где-нибудь закрыться в ванной, потому что разозленный Эванс – это явление редкое, но очень… меткое, ага. Он только несколько секунд пребывал в раздумчивости, сощуренным взглядом осматривая девушку, словно стараясь ее запомнить такой… какой никогда больше не увидит. И совершенно внезапно метнулся к ней, вцепившись руками в ее предплечья и попытавшись опрокинуть на кровать спиной. А затем Рик, не останавливаясь и продолжая наступление, перекинул через нее одну ногу, уселся поудобнее на ее бедрах и впился голодным поцелуем в ее губы, вжимая своим телом девушку в кровать, обязательно прикусывая нижнюю и не давая укусить в ответ. Руки ее он попытался развести в стороны, не отпуская и не лишая сильной хватки чуть повыше запястий. Если бы у него было время на объяснения, Эванс непременно бы поведал Каре, что никто и никогда еще не кусал так больно и за руку, поэтому такая выходка просто не может остаться без равноценного ответа.

А у доктора всегда были свои взгляды на равную цену предметам.

Нет, в общем, доктор мог ее понять, конечно. Расти единственной наследницей, потом вступить в права и железной рукой править бизнесом, ворочать миллиардами кредитов и спокойно спать… Доктор наверняка бы сжалился, если бы она успела поведать грустную историю о пустой кровати и отсутствии «нормальных» деловых партнеров, и он наверняка бы отпустил ее, приобнял и стал гладить волосы.

Но доктора укусили, доктора забросали кусками льда, и доктор был зол. И стоило повторить: злой доктор Эванс это нечто исключительное, а значит не обращающее внимание ни на рычания, ни на восклицания, ни на грубую, пошлую попытку ударить его коленом (он ей что, совсем не нужен стал? она ведь так и в пах попасть могла…). Поэтому доктор сильнее сжал бедрами ее колени, нахально ухмыльнулся и разорвал поцелуй, чтобы с прищуром посмотреть ей в глаза и свести ее руки вместе выше ее головы. Теперь он держал ее запястья вместе, и никакие ногти и царапины не в силах были его остановить, потому что только еще сильнее злили и раззадорили. Кара, видимо, совсем не умела обращаться с разозленными мужчинами, или это было такое неявное, скрытое желание продолжить агрессивную, напористую ласку.

Свободной рукой Эванс скользнул вниз, сильно сжал ее грудь через халат, потом, мысленно отругав себя за то, что вообще позволил ей ходить в своем доме одетой (пусть даже и в полотенце!), он окончательно стащил его с Кары почти рывком, отбросил в сторону, и теперь прильнул рукой к обнаженному телу, обнимая, впиваясь пальцами, оставляя красные следы и острые ощущения после своих ласк. Мужчина скользил рукой все ниже, к извивающимся ногам девушки,  затем немного пересел, чтобы раздвинуть ее бедрам своим коленом, и опустил пальцы именно так, чтобы враз заставить замолчать Кару, охнуть и изогнуться навстречу ему. И только пусть она попробует этого не сделать, ибо дальше будет только хуже.

Дальше будут его губы на шее, на подбородке, отрезвляющие, резкие укусы, не переступающие границы боли, будут его губы у нее на груди, будет его язык, и будут опять зубы на сосках, и Рик опять начнет терять разум от ее близости, от еще не успевшей высохнуть после ванной кожи, от ее сопротивления и этого интересного, заводящего рычания Кары. Можно сказать, деловые партнеры начали открывать друг друга с новых сторон.

Отредактировано Rick Evans (2012-08-09 14:15:27)

Рик Эванс уже много пожил на свете, чтобы не обращать внимания на такое вот милое, пытающееся быть опасным бормотание женщины перед собой. И Рик Эванс уже много пожил на свете, чтобы никогда, никогда не играть по правилам женщин, только если они а) не на кухне б) не дома у ее родителей. До кухни отсюда было далеко, до родителей – еще дальше, поэтому доктор пришел к справедливому выводу, что отпускать Кару не то чтоб бесполезно, даже безрассудно и нечестно по отношению к чувствам и эмоциям обоих.

В ответ на слова девушки ласка его пальцы стала жестче, они касались нежной кожи настойчивее, рьянее, и в какой-то из моментов стали проникать внутрь, медленно, явно издеваясь над ее… таким переменчивым настроение. А сам Рик, косички которого растрепались и теперь щекотали ее обнаженное тело, подняли на нее взгляд и пробормотал, хамски улыбаясь:

- Ага.

И прильнул обратно губами к ее груди, так заманчиво выставленной напоказ. Она, кстати, заметила, что он уже отпустил ее руки? Да, в какой-то из моментов хватка пальцев на запястьях девушки вначале ослабла, а потом и вовсе исчезла, потому доктор отвел руку ниже, к ее бедрам, окончательно раздвигая те и круша последние очаги сопротивления. Сам он медленно и очень ненавязчиво спускался ниже, спускались ниже его поцелуи, его язык, исследовавший впадину пупка, и, наконец, губы его сомкнулись на самом чувственном и остро реагирующем участке ее тела, высыпав на него водоворот умопомрачающих, быстрых, хаотичных ласк. Надо же, а при первом взгляде ничего такого в докторе и заподозрить нельзя было – спокойный, улыбающийся, дружелюбный. Пальцы стали активнее проникать в женскую теплоту и влагу, и, кажется, Рик явно вознамерился довести Кару до вершин удовольствия именно этим способом, потому что вторая рука осталась на ее колене, не позволяя свести вместе ноги и как-нибудь, хоть каким-то образом помешать Рику в его начинаниях. Хотя мужчина предполагал, что больше не будет слышать эти глупые «Ричард! Остановись! Отпусти меня!», ибо прилагал все свои усилия и умение на то, чтобы Кара захотела как раз-таки обратное.

Скорее уж, она лежала на операционном столе, и он был не музыкантом, а хирургом, и теперь производил прямое вмешательство в ее чувства и эмоции, в ее желание, в ее наслаждение, не используя ни скальпель, ни помощь программ и каких-либо медицинских машин. А вот ее вдохи и выдохи, изгибы ее тела навстречу ему были словно подсказкой доктору в том, что он все делает правильно, что останавливаться не надо ни на секунду, и еще немного – и операция закончится и тогда могут образно друг друга поздравить с полным успехом…

А пока что мужчина опустил свободную руку на ее грудь, крепко сжимая ту в своей ладони, оттягивая и задевая пальцами соски; а ласки языка и его губ стали еще настойчивее, продолжительнее, и пальцы его проникали во влажную теплоту все быстрее и быстрее, и Рик с закрытыми глазами мог только ощущать ее руку в своих спутанных волосах, и с удовольствием наблюдать близость блаженства, к которому Кара приближалась исключительно его стараниями.

Раскинувшаяся, открытая перед ним девушка была его главной наградой и оплатой за все труды и ее возмутительную выходку со льдом. Доктор явно никогда ничего не прощал, хоть и был добродушен, и мстить любил, но редко делал это настолько приятно. Ноющие губы теперь скользнули ниже и иногда менялись с пальцами, впивались горячими, бесстыдными поцелуями, то медленными, то нежными, то полными страсти, чередуя холод и теплоту, агрессивность и приятную негу, и доводя Кару до окончательного безумства.

Но едва он чувствовал, как ее тело извивалось все быстрее, то Эванс будто намеренно замедлял темп своих ласк, позволял Каре успокоиться, а потом обрушивался на нее по нарастающей опять и опять влажным языком, пальцами, проникавшими внутрь, настойчивыми губами. Месть его была длинной, он никуда не спешил, абсолютно, окончательно отрешившись от завтрашней работы (Рик еще не сказал, но прикинул сам, что работы не будет, если Кара будет безвылазно сидеть у него дома и не сможет привести своего клиента). Ричард Эванс окончательно хотел показать, «кто в доме главный», чтобы больше никаких «Отпусти меня!», чтобы больше никакого льда за пазуху, и чтобы никаких больных укусов за руки, даже если он будет щекотаться. Конечно, Рик понимал, что таким образом успокоит Кару на не очень продолжительное время, но… но то, с каким энтузиазмом и увлеченностью он ласкал ее, говорило, что у него свои, далеко идущие планы на эту девушку.

Он не мог быть «главным в доме»? Да он уже был! И намерен продолжить быть! Его вряд ли спросит, но намерения от этого ничуть не ослабнут. Впрочем, единственное, что ей оставалось – это быть главной с типично женским расчетом, когда мужчина думает, что главный он, но решения подсказывает ему женщина. Хотя все это было не так важно, когда его голова была между ее ног, и ласки его готовы были взметнуть Кару на самую вершину полноценного, полноправного удовольствия.

И да, именно в тот раз, когда она думала, что готова лишиться рассудка, а он почувствовал приближающуюся дрожь ее тела, Рик не позволил себе ни отдалиться, ни замедлиться, а лишь усилил темп и впился языком глубже, обхватывая второй рукой ее за бедро и приближая к себе. Теперь ушло желание отомстить, желание воспитать или показать, кто все-таки здесь может кусаться и щекотать, а кому это еще нужно заслужить (вслух последнюю мысль Рик никогда не рискнет озвучить, конечно). И вот все это ушло, и осталось единственное желание довести Кару до того мига, когда она перестанет думать совсем, а тело ее горячим воском расплавится в его руках.

И такой миг был уже совсем близко, и в этот раз Эванс лишь помог девушке раствориться в нем, и продолжал это, пока ее тело извивалось и дрожало сильнее, чем минутами ранее, и продолжал свою нежную, уже спокойную, тихую ласку, похожую на аккуратное дуновение ветра ранним утром, или на шелест волн у ног, а потом Рик поднялся выше и поцеловал расслабленную девушку в губы, позволив ей почувствовать свой собственный вкус. Он весело улыбнулся, почти рассмеялся, коротко и приглушенно, и уткнулся подбородком в ее плечо, опустившись на кровать.

- Так что ты там хотела мне сказать, м-м?..

Спросил у нее этот наглый, невозможный доктор. Он сначала положил одну руку ей на живот, погладил этот, а потом поднял выше, уделив внимание груди. И опять тихая, умиротворяющая ласка будто растягивала ощущение сладкой неги и усталости, продлевало его и заставляло остановиться, остаться в женском теле еще чуть-чуть, еще немного…

Ричард внимательно посмотрел на нее, ласково, почти любя улыбнулся и потянулся к ней, чтобы обнять и прильнуть к разгоряченному телу. Ему самому нужно было немного отдохнуть и… остыть, да. Одной рукой обняв ее за талию, вторую он продел под ее головой и стал медленно гладить ее плечо, целуя другое. И опять это спокойное, умиротворенное состояние, когда тишина и молчание, и взгляды друг на друга стоят больше всех слов, а улыбки и воспоминания только согревают в пустой комнате на большой кровати. Теперь Эванс даже забыл про укус, про отметины от ее зубов у себя на руке (впрочем, на ее теле должны были быть тоже отметины, уже его рук), и совершенно, совершенно не хотел ссориться, как бы Кара не желала доказать ему, кто в доме главный. А поэтому мудро молчал, улыбался и нежился рядом с ней, послушно обнимая.

Рик внимательно слушал ее дыхание, смотрел на растрепанные (в который раз за вечер!) пряди, буквально пил глазами ее лицо, ее губы, и сдерживал себя от того, чтобы опять водить по ним пальцем и проверять, реальные ли они, осязаемые ли. Не в том плане, что Ричард сомневался в природной красоте Кары, а в том плане, что он сомневался вообще, что такая красота может лежать рядом.

Как оказалось – может. Поэтому сомнения терзали душу доктора минуту, вторую, а потом он опять счастливо улыбнулся, поудобнее устроил подбородок у нее на плече и затих. Эдакое живое, костлявое, теплое и нежное покрывало, только по спецзаказу для госпожи Асти. Она, кажется, должна быть согласной? Ричард даже за нее мог ответить, что да, согласна, и желательно на подальше. По крайней мере, так он расценил ее просьбу обнять ее, произнесенную таким голосом после такого всплеска эмоций. И, не озвучивая свои злокозненные планы на утро, Рик обнимал ее, щекотал косичками и светлыми прядями ее скулы, улыбался чему-то своему и опять, опять был счастлив. Рядом с ней это начинало входить в привычку, но знаете что? Ему совершенно, категорически это нравилось.

Ричард еще раз ласково улыбнулся, погладил ее плечо и склонился, чтобы поцеловать в лоб. Благодарность в этом деле никогда не бывает лишней и только приятна мужчине, и он продолжал улыбаться и обнимать ее, довольный от осознания завершенного дела и его полнейшего успеха.

- Можешь обращаться. – Тем же тихим шепотом, ей под стать, ответил Эванс. Поначалу можно было подумать, что он опять подыгрывает и копирует ее манеру общения, но на самом деле Рик просто не хотел разрушать гармонию тишины, покоя и правильного уюта, которая витала здесь, в воздухе, и могла быть разрушена от любого громкого или любого резкого жеста. Поэтому жесты были плавными, нежными, а слова тихими и короткими. Он медленно целовал ее лоб и виски, спутанные пряди волос, поглаживал живот и плечи, и всячески не хотел отпускать и говорить.

Говорить после такого всегда немного… не по себе, особенно если вы знакомы, кхм, полдня. Да и о чем им было сейчас говорить, когда уже все было сказано в поцелуях, ласках, в том желании, с которым отдавались друг друга и друг друга же обретали?.. Жалкие слова на фоне полноценных эмоций и чувств выглядели блекло, поэтому доктор даже не думал, что говорить, а представлял, во сколько встанет завтра, чтобы сделать ей завтрак.

Ему хотелось сделать ей завтрак. Наверное, у нее какая-нибудь своя диета, но Рик обязательно сделает яичницу, его фирменные гренки, пожарит бекон… Если Кара так предпочитала чай, значит, насчет кофе лучше не спрашивать и пойти исследованным путем. Пышные тосты зажарить самому, машинам Эванс не доверял в кулинарии. И вообще готовить сам Рик любил, потому что иногда получалось красиво. Вкусно, то есть. Даже когда он был дома один, и у него было свободное время, готовку он брал на себя сам. Хорошо бы найти какой-нибудь джем. Да, ему должны понравиться тосты с джемом и маслом, думал Эванс, рассматривая лицо Кары и поглаживая ее плечи. Наверное, он ждал, пока она заснет или пока захочет развернуться на кровати нормально, а не поперек ее, и уткнуться лицом в мягкие подушки, или – как надеялся Рик – в его грудь или шею.

Когда Рик проснулся, часы на коммуникаторы показывали без пяти минут восемь. Кара лежала к нему спиной, он уткнулся носом в ее затылок, в растрепавшиеся волосы, и ноги их были переплетены. Доктор тихо и аккуратно, стараясь не разбудить девушку, перевернулся на спину, выключил будильник на коммуникаторы и поднялся, запахивая полы халата и завязывая пояс. Он беззвучно зевнул, понимая, что еще был бы не прочь полежать в кровати, посмотрел на девушку и, склонившись к ней, так же аккуратно и медленно укрыл обнаженное тело одеялом. А потом Эванс вышел из комнаты с мыслями об обещанном (так же в мыслях) завтраке.

После того, как он заглянул в ванную и привел себя в порядок, он переоделся в домашние брюки и джемпер. Дверь на кухне пришлось закрыть, чтобы случайно не разбудить Кару грохотом чашек, тарелок, посуды. Рик покосился на дроида, который выехал немного вперед, покачал головой и сказал ему: «Нет», дав понять, что его помощь сегодня не требуется. Робот с тем же молчанием двинул назад, на свое место, а сам Рик стал доставать из холодильника джем, масло, искать бекон и яйца. Спустя минуту на кухне уже шипело, подгорало, и в помещении витал стойкий запах подсолнечного масла, с которым Эванс немного переборщил. Так или иначе, через минут десять тосты были готовы, яичница была в сковородке под крышкой, чтобы быстро не остыла, и Рик дальновидно наливал в одну чашку чай, в другую – свежезаваренный кофе, чтобы потом, если Кара выберет кофе, чашки можно было быстро поменять. Включив усиленную вентиляцию, еще через минуту мужчина осмелился открыть дверь, пройти в спальню, аккуратно склониться над кроватью, упершись руками по сторонам от девушки, и начать осыпать ее мягкими, невесомыми поцелуями, вдобавок, щекоча своими косичками ее виски и скулы. Он пах каким-то хвойным, приятным шампунем, жареным беконом и чем-то таким домашним и уютным, что не проснуться было просто невозможно. Прекратив целовать Кару, он отдалился, посмотрел на нее и заботливым жестом убрал пряди с лица девушки.

- Просыпайтесь, госпожа Асти. – С улыбкой прошептал доктор.

Ричард с улыбкой наблюдал за ее пробуждением. Как она сонно смотрела на него, как приподнималась и почти тянулась к нему, и как очаровательно бормотала «доктор Эванс» с интонацией «дай мне еще полежать пять минуток, изверг». Он склонился, на сей раз запечатлев поцелуй на ее губах, долго и нежно пробуя их вместо своего утреннего кофе, а потом поднялся и прошелся по спальне, подобрав с пола полотенце.

- Вставай и дуй в ванную. Завтрак нас ждет на кухне.

Командирский тон Рика мог Каре не понравиться, но он еще пребывал в твердой уверенности, что это был его дом, а все остальные гости должны были слушаться хозяина, даже когда он готовит для них завтрак и будит поцелуями. Аккуратно сложив полотенце и повесив его через руку, Ричард обернулся к Каре, сощурившись, осмотрел ее, а потом незаметно подкрался и ущипнул за мягкое место на ягодице, и ущипнул больно, надо сказать, а потом, паршивец, сразу же отскочил к двери, выйдя из зоны боевых действий.

- Давай быстрее, у нас же сегодня… - Эванс хмыкнул, кидая еще один взгляд на Кару, - …полно работы!

И вообще доктор выглядел весьма бодрым и свежим, и это после четырех коктейлей с ромом и двумя стаканами виски. Вот что значит – профессионал. Кстати, бутылки виски, свой стакан и ее вчерашний остывший чай, к которому она так и не притронулась, он тоже прихватил с собой на кухню. Пока Кара отправлялась в ванную, он наводил на кухне порядок, отдавал по коммуникатору распоряжение подготовить операционные к сегодняшним процедурам и одну палату для будущего пациента. Несмотря на полное изменение внешности, подготовка проходила так же, как и к другим операциям, а сам Рик оставался спокойным и неколебимым, и вообще доктор считал, что нервничать перед собственной работой это все равно что нервничать перед приемом пищи. Конечно, он бы не был так уверен в своих собственных способностях, если бы твердо не мог оценить, что ему по силам, а что требует доли удачи. Сегодняшняя работа никак не вписывалась в последний тип операций.

Ричард покосился на нее, действительно услышав в голосе сухость. Перегнул палку, ц, жалко! Надо исправлять положение. Причем сейчас же, причем комплиментом. Рик показательно фыркнул на последнее заявление Кары, прижал полотенце к груди и, сощурившись, поинтересовался у девушки.

- Конечно, а из-за кого я таким стал, м?

Выйдя в коридор и прижавшись к стене, Эванс пропустил ее в ванную, но и здесь не удержался от мелкого хулиганство: он наступил ногой на край одеяла и категорично заявил:

- С одеялами в ванную в этом доме ходить запрещается…

А потом почти мгновенно улыбнулся, словно Рик злонамеренно пытался проверить безграничность терпения Кары. На самом деле, конечно, причина была куда более тривиальной и пошлой – он просто не желал видеть ее тело закутанным в какую-то либо ткань или одежду или… одеяло. Но тут мужчина окончательно решил исправить положение и, не убирая ноги с края покрывала, потянулся к ней, склонился, опять запечатлевая на губах крепкий, тягучий поцелуй. Такой, в котором должен потеряться и ее ответ, и ее возмущение, и в котором необходимо оставить только нежность, приятные ощущения и желание. Когда он разорвал этот долгий, затяжной поцелуй и позволил девушке вздохнуть, не в силах погладить ее щеку рукой, Рик потерся о нее носом, мягко улыбнулся и прошептал:

- Извини. Я буду ждать тебя на кухне, а одеяло лучше отнеси в спальню, я тебе вчера давал халат, он должен был остаться в ванной.

И поцеловал еще раз, коротко, в край губ. А потом Рик скрылся на кухне с полотенцем, бутылкой виски и двумя бокалам в руках, где все это расставил по местам, полотенце кинул в стиралку (Кара могла найти в шкафу в ванной новое), и стал заботливо, почти любовно сервировать стол. Это у него было с детства, пока мать приносила ужин, он должен был расставить ложки, вилки, тарелки, салфетки и прочая, прочая. И вот теперь Эванс так же расставлял тарелки, только за завтраком, накладывал в них яичницу-«болтушку», расставлял в большой тарелке тосты, ставил рядом с ними джем. Когда Кара должна была выйти из ванной, ее ждала бы прекрасная картина: свежий завтрак, кофе, чай (на ее выбор), и представительный, обаятельный и заботливый мужчина как бесплатное приложение при загрузке.