>>> Бар "Солнечный ветер"

- Почему хочется?.. – Задумчиво повторил за ней Рик, став в момент серьезным. Взгляд его уткнулся в темный экран, за котором скрылась голова водителя, и доктор не давал ответа несколько секунд или больше. – Потому что я знаю, что могу еще, и потому что на мне еще осталась сухая одежда? – Полувопросом ответил он, обернувшись в сторону Кары и не сдержав улыбки. – А продолжение могло бы быть разными, но, как мне кажется, ни на одно вы бы не согласились. – Серые глаза сощурились, изучая ее лицо, будто там могла быть последняя надежда на то, что он неправ.

- Жаль. Я думал, что вы – доброта. – Эванс внимательно посмотрел на нее уже без тени улыбки, раз игра игрой и она осталась далеко в баре. Нет, он понимал деловых людей, ценил деловых людей и мог знать, какой человек по-настоящему деловой, но никогда, никогда доктору не суждено было понять, каким образом они умудряются так загонять себя в эти жесткие, непролазные рамки суровой реальности. И Кара часом раньше могла удостовериться, что доктор Эванс знает, как быть правильным деловым человеком, но – исключительно на деловых переговорах. Даже в работе Рик не мог обойтись без ободряющих шуток или подколов над своими клиентами, и, держа плазменный скальпель в руках, хирург не становился деловым – он превращался в творца, вдохновенного работой. Это можно назвать как угодно, только не бизнесом.

- Это обычный вопрос, госпожа Асти. Я считаю, что к двадцати годам человек уже должен твердо определиться и знать, что для него счастье, что для него счастье, что для него добро и зло, и прочие прописные истины. Без этого он будет мотаться, как рыба в омуте, как оторванная от причала лодка. Поэтому никакой философский, один жизненный интерес. – На удивление Эванс выдал довольно длинную речь без единой улыбки, в конце пожал плечами и внимательно посмотрел на нее. – Да, я счастлив. И, думаю, вы уже можете угадать, почему.

Отредактировано Rick Evans (2012-08-06 12:10:42)

- Сказать? Допустим, я счастлив, потому что заключил хорошую сделку, потому что меня ждет любимая работа завтра, потому что я потанцевал и пообщался с красивой девушкой.

И стоило поверить, если бы доктор решил сделать Каре комплимент, это было в несколько более витиеватой или изящной манере, а так, по его спокойному, умиротворенному выражению лица, по отсутствию улыбку и одним только улыбающимся глазами можно было понять, что Рик Эванс просто объяснял Каре факты. Он отвернулся обратно к тонированному окну, следя за улицами, которые пересекал ховер и гадая, на каком из долгих четырнадцати кварталов они находились сейчас.

- Я считаю себя нормальным человеком. Надеюсь, что другие меня находят добрым, когда это им нужно, и забывают, когда мне по отношению к ним быть добрым не нужно. – Рик так же спокойно невозмутимо пожал плечами, являя собой странный симбиоз эгоизма и альтруизма. Он далеко не напоминал идеалиста, который хотел бы, чтобы было хорошо всем; скорее, сам доктор хотел, чтобы было хорошо и ему, и людям вокруг него, а этого для спокойной жизни хватало. Так и жили.

Выдержав долгую паузу, Эванс коротко посмотрел на Кару, снова отвернулся к окну, и, видно, устав от городского однотипного пейзажа, который иногда действительно находил захватывающим, доктор развернулся к девушке.

- А теперь о продолжении. Вы спросили, чего я хотел и почему. Я хотел вас. – С какой-то обезоруживающей прямотой и искренним взглядом признался Рик, глядя ей прямо в глаза. Надо было заметить, что на губах его не было ни тени улыбки, хотя голос не был столь серьезен, чтобы беседа все еще напоминала философскую. Да и какая философия, когда… - Для начала я хотел вас поцеловать, потом поцеловать еще раз. Потом, возможно, избавить вас от платья. Вопрос «почему» отпадает при одном взгляде на вас – вы обворожительная девушка, а я давно не целовал обворожительных девушек. К тому же, и без мысли о вашем деле и баснословном состоянии, удовольствие от близости с вами должно запомниться надолго. 

Вот теперь, кажется, она могла видеть настоящего доктора Ричарда Эванса. Уверенный, спокойный взгляд, мягкая, едва заметная улыбка, которую так просто (даже такой проникновенной речью) невозможно было согнать с лица, и почти абсолютная искренность, если поверить в то, что такая имеет место быть в этом мире. Он поднял руку на спинку своего сиденья, полностью развернулся к Каре, неотрывно следя за ее глазами. То ли знал, что гипнотические навыки могут быть в зачатке у каждого человека, то ли догадывался, что таким образом располагает к себе еще больше.

- Что скажете, госпожа Асти?..

- Эй, я же пояснял! Деловая встреча закончилась, и танцы принадлежали уже к совершенно другой встрече, неделовой! – Рик пытался возмущаться, но на губах играла все та же улыбка. – Да, знаю, после этого вечера меня трудно отнести к категории «нормальных» людей, но я вас уверяю, что это так. Надеюсь, вы увидите со временем… - Задумчиво протянул доктор Эванс, словно сомневался, что Кара сможет в нем разглядеть нормального человека.

Но он был. И отвечал таким же внимательным и долгим взглядом на последнюю фразу девушки. Если было понятно «почему», тогда зачем так спрашивать, а если интересно «для чего», почему бы так и не спросить, коли уж госпожа Асти любила прямоту? Он немного щурился и молчал. То ли Рик с трудом пытался уловить, куда же клонила Кара со своими расспросами и почему уже просто нельзя было помолчать, обхватить ее шею, приблизить к себе и…

- Я не думаю, что за один вечер могу построить какие-то далеко идущие планы. Пока что мне еще не хватило времени придумать или сложить «для чего». Ну и вряд ли я буду пытаться вас потом шантажировать или каким-либо образом компрометировать, потому что… - Рик посмотрел на Кару более пристально и позволил себе улыбнуться. – Вы явно меня проглотите, не задумываясь.

Продолжая не сводить взгляда с девушки, мужчина простучал пальцами по кожаной обшивке сиденья незамысловатый ритм, исподлобья покосился в окно за плечом Кары, чуть-чуть сощурился, прикидывая, где они должны были быть сейчас. Мысли начали скакать быстрей, как заводные дроиды для детей, и Ричард, уставший от объяснений и терявший какую-то долю благоразумия, вздохнул и прищурился, сохраняя на лице таинственную улыбку.

- Это все вопросы на сегодня, госпожа Асти?..

В немного дерзком вопросе могло проскользнуть недовольство и чисто мужская нетерпеливость, но Рик, даже несмотря на все выпитое и выбитое признание, умел сохранять хладнокровие и терпение. Долго ли у него это будет получаться, вот в чем вопрос.

Отредактировано Rick Evans (2012-08-06 16:03:19)

- Старался не думать. Если не принимать себя и свою работу как нормальное – для себя же, - положение вещей, так недолго задуматься и о собственной гениальности. – Ричард коротко улыбнулся. – А я себя к таковым не причисляю, поэтому мне легче считать то, чем я живу, нормальным положением вещей. Хотя вы должны были заметить, моя «нормальность» отличается от некоторых общепринятых рамок, но не намного.

Он задумчиво, молчаливо взглянул на нее, прежде чем ответить:

- Боюсь. И трепещу. – И серьезная маска на его лице не позволяла понять, всерьез ли он так говорит или просто в очередной раз дурачится. Взгляд почти жадно изучал линию ее скул, ее нос, ее прическу и оголенные участки шеи, и сам Рик еще помнил приятный аромат духов, когда стоило лишь приблизится к ней, и этот мягкий, приятный смех, и коварный шепот на ухо.

«Пора», решил про себя мужчина. А решив, потянулся правой рукой, что лежала на сидении, к ее щеке, медленно, словно действительно боялся, провел пальцами по скуле, коснулся мочки уха, погладил шею и не спеша, плавно опустил ладонь ей на затылок. Рик волевым, но тягуче-медленным жестом развернул ее голову к себе, и одновременно подтянулся ближе, опершись второй рукой на сиденье по ее правую сторону. И все это – неотрывно наблюдая за ее глазами. Доктор Эванс навис над ней, его волосы успели упасть вперед, и пахло от него чуть-чуть ромом и морской водой.

- Хочу. – Тихо шепнул мужчина, подразумевая ответ на ее последнюю фразу, затем, подогнув под себя одну ногу и сев к Каре лицом, он скользнул левой рукой по ее талии вверх, едва коснувшись женской груди сквозь платье, провел пальцем прямую линию по плечу, шее, и взялся за ее подбородок, поднимая голову девушки еще выше. Серые глаза беспрестанно блуждали по ее лицу, стремясь запомнить, изучить, осмотреть каждую черту, словно перед ним не живая девушка, которую в принципе можно будет увидеть еще не раз – после, а будто она – совершенное творчество безымянного художника, которое через полчаса растает и ускользнет в дали времен.

Теперь ее можно было целовать.

…И Рик целовал: горячо, страстно, как хотел целовать весь вечер, как хотел целовать в океане, и желание вырывалось из его груди шумными выдохами, и губы впивались в ее уста, а потом язык пытался раздвинуть их, чтобы еще немного, еще чуть-чуть, приблизить, очаровать, раствориться. Рука скользнула на талию, вдруг порывисто и резко прижимая ее всю – к себе, вжимая ее миниатюрное тело в свой торс, а пальцы другой затерялись в волосах, окончательно испортив аккуратную прическу Кары.

Но нужно было вздохнуть, нужно было заглянуть еще раз ей в глаза, сощуриться, озорно улыбнуться, облизать губы языком, чтобы посмаковать вкус ее помады, если она была… И Рик вздыхал, заглядывал в светло-карие глаза, показывал свою шальную улыбку, довольную донельзя, и потом склонялся ближе, проводил языком по скуле, едва касаясь кожи, и шептал на ушко странный вопрос, который хотел задать:

- Как тебе нравится?

И вряд ли вопрос относился к тому, что было вот сейчас.
Скорее, Рик интересовался тем, что будет чуть-чуть дальше.

- Привереда. – Фыркнул Эванс, ухмыльнувшись, и клацнул зубами прямо возле ее носа. Мужчина потянулся к дверной кнопке, нажал ее, и пропустил девушку вперед, но прежде, прежде Рик еще раз прижал ее к себе, чтобы повторить жгучий, дурманящий поцелуй, чтобы вновь с головой окунуться в сладкий омут ее губ, в податливость языка, чтобы сильнее почувствовать ее пальцы на своем затылке и сжать ее волосы в ответ…

Выбравшись из ховера, доктор даже не попытался привести себя в порядок. Нашел взглядом Кару, сощурился, глубоко выдохнул сквозь едва сомкнутые губы, подошел к двери своего дома и стал снимать охранную защиту, что было делом нескольких секунд. Но эти секунды тянулись целую вечность, и Рик смотрел на девушку, словно стоило ему только отвести взгляд, как она должна была тут же пропасть. К тому же, наблюдать собственноручно растрепанную прическу, чуть припухшие губы и ответный взгляд было намного приятнее, чем следить за набираемыми цифрами.

Поэтому пришлось набирать их дважды. Эванс чертыхнулся сквозь зубы, когда экран у двери озарился красным, вереща о неправильном вводе пароле, нажал отмену операции и стал пытаться снова. Когда же упрямая дверь поднялась, он посмотрел в сторону ховера, проверяя, оставит ли Кара его здесь или скажет шоферу заехать за ней… позже? а затем, потянувшись, взял девушку за руку и буквально силком затащил в дом. Дверь бесшумно опустилась вслед за ними.

- Не в каре, значит… - Послышался его аналогично хриплый, приглушенный голос, и Рик, кажется, специально не включал свет в коридоре, который должен был вывести в просторный холл. Мужчина, так и не отойдя от входа, развернул к себе Кару, приблизил ее к себе, потянув за руку, опять скользнул пальцами по щеке назад, зарываясь в пряди волос, поглаживая затылок и неотвратимо, неотступно целуя ее опять.

Как-то так вышло, что в один из моментов Ричард просто подтолкнул Кару к стене, вжимая ее в прохладную жесткость однотонных глянцевых обоев, и опустил вторую намного ниже шеи, к женский груди, чтобы смять, сжать в своей ладони и сорвать с ее уст резкий вздох. Губы его сладко, жадно терзали ее уста, и пальцы все больше зарывались в пряди ее волос, а выдохи Рика становились еще более шумными и нетерпеливыми.

Не в каре, так не в каре.

Стоит заметить, что, стоя рядом с ней и вжимая Кару в стену, Рик заодно пытался сбросить свои туфли с мокрыми носками, кинул пиджак куда-то в угол прихожей, а не на вешалку, потом хаотично заскользил руками по ее платью, пытаясь найти хоть малейший намек на застежки и тут его, как утренний звонок спозаранку, застала ее фраза. Мужчина поднялся, сощурился, снова подцепив пальцами ее подбородок, и, заставляя смотреть на него снизу вверх, недоверчиво прошептал на ушко:

- Вот только не говори, что сама хочешь подождать.

Доктор улыбнулся, и, как наглый ответ на ее вопрос, рука его скользнула по женской талии и опустилась меж бедер, натягивая платье и прикасаясь через ткань к самому сокровенному. Эванс провел рукой в том же направлении несколько раз, поднимаясь к талии и потом обратно опускаясь между ее ног, пока другой рукой он опять поднимал ее голову и пытался поцеловать, еще более неуемно и страстно, мешая ее вдохам и выдохом. Рик распалялся все больше, почти физически ощущал, как плавились остатки разума и он боялся задумываться, что он с ней сделает, едва увидит без платья. Но что-то… что-то было отвлекающее, мешавшее… Ах, черт возьми, конечно, кровать!

- Кровать, кровать… - Кажется, Рик это действительно пробормотал вслух, а потом с невыносимой мукой в глазах воззрился на Кару, словно видел ее впервые. В мужчине сейчас боролись два начала: одно называлось «взять!», а второе называлось «удобно!». И, кажется, побеждало второе, потому что целовать он ее перестал, хотя машинально, и, по-видимому, совсем непроизвольно продолжал гладить рукой у нее между ног.

Сощурившись, Рик все-таки решился и внезапно поднял девушку на собственное плечо, по-варварски утаскивая ее на второй этаж. По молодости лет посмотрел такой маневр в одном из баров, и вот теперь только нашел применение чужому опыту. Эванс отмахнулся от андроида, молчаливо уставившегося на хозяина, сказал ему «Отбой», и в мгновение ока поднялся по широкой лестнице на второй этаж с жилыми помещениями.

Спальня его была… именно что удобной. И комфортной. А кровать – так и вообще большой и явно двух-, если не трехместной. Прямоугольные вертикальные лампы, уходящие в пол у изголовья, плазменный экран на всю ширину стены справа от входа, напротив – широкое и высокое окно в мир и защитные жалюзи, сейчас закрытые, ну а слева уже упомянутая кровать, лампы. В стене прямо сбоку от входа был, судя по дверцам, гардероб.

Доктор Эванс даже не стал закрывать дверь – мелочи! – и, пройдя вперед, аккуратно «скинул» девушку на кровать. Серые глаза, которые теперь не искрились – пылали в приятном матовом, приглушенном свете неона, - эти серые глаза пожирали взглядом распластавшуюся девушку в то время, как Рик запнулся ногой о край кровати, недоуменно посмотрел вниз и осознал, что еще нужно раздеться. Пальцы устремились к пуговицам рубашки, став проворно их расстегивать, и Ричард все не отводил взгляда, словно обещал: «Вот-вот, вот уже. Я скоро буду. Подожди. Я иду!»

Отредактировано Rick Evans (2012-08-06 20:37:19)

На пол спальни летели жилетка, очки, рубашка, белая майка, ремень возмущенно бряцал пряжкой, а носки были затолканы куда-то под кровать. Ох уж эти ночные раздевания с сидящей на твоей кровати женщиной, которая в нетерпении закусывает свою губу… Когда Рик Эванс остался в одних полурасстегнутых штанах, он довольно и весьма плотоядно улыбнулся – все. Он пришел. Пришел и, медленно опершись о кровать, стал напирать на Кару, касаясь губами колени, потом бедра, потом целуя платье в районе адамова яблока… Пока наконец губы его, жадно обследовав ее подбородок и шею, не сомкнулась на женских устах и не оттянули зубами нижнюю губу, которую она сама кусала минутой раньше.

Руки его жадно исследовали ее тело, взбираясь от коленей – выше, к бедрам, отбрасывая едва мокрый подол платья в сторону, как нечто ненужное и мешавшее. Пальцы сжимали женское тело, впивались с довольно дерзкой и наглой силой в ягодицы, притягивали Кару еще ближе к себе, заставляя вжиматься в обнаженный мужской торс, бесстыдно открываться перед крепкими руками, пальцами, губами… Рик скользил в хаотичных, бурных поцелуях к ее шее, потом целовал уши, потом опять скулы, потом опять губы и опять – шею… А затем пытался снять платье, но в спешке и буре, которая накатывала откуда-то из-за горизонта, со стороны океана, со стороны баров, танцев, выпивки, в этой буре он не мог понять, что платье нужно снимать через голову, а для этого нужно было расставаться, - на мгновения, но все же! – с Карой.

- Что за… - прорычал он, оттягивая платье вниз, вбок и все еще не понимая, в чем подвох. – Ты специально, да?! – Сощурился Эванс, заглядывая Каре в глаза, потом улыбнулся, немного приподнялся, ухватился пальцами за края платья на ее плече и резко разорвал. Треск ткани должен был отрезвить кого угодно, только не доктора. Сам он, откинув уже тряпицу, а не платье, в сторону, хоть и не сняв его со второго плеча девушки, опять заглянул ей в глаза, склонившись, и прошептал. – Извини, оно все равно было уже испорчено.

И жадные до ласк мужские руки скользнули вниз, изучая женское тело на предмет нижнего белья, коснулись аккуратной груди, оценивая на ощупь то, что раньше сам доктор прикидывал лишь на глаз. Рик глубоко вдохнул перед тем, как снова отдаться целиком поцелую, в котором будет мало воздуха, свободы, прохлады, а будет только жар внутри, ноющие губы, язык и глубокий нырок в опасный, но прелестный омут страсти. Одна из рук скользнула ниже, по ее плоскому животу, опять пробираясь между ног и жестко, властно поглаживая промежность, словно интересовалась у женского тела: готово ли оно?

Оторвавшись от ее губ и шеи, Рик поднял свою взлохмаченную светлую шевелюру и сощурился:

- Нет, черт возьми, вот до этих слов я собирался работать исключительно спустя рукава…

И мстительно прихватил зубами кожу на оголившемся женском плече. Скользнув руками на ее спину, Эванс довольно быстро нащупал застежку бюстгальтера, расстегнул его, показывая, что то ли у пластических хирургов такая забава, на спор раздевать пациентов – кто быстрее, то ли Рик имел некоторый профессиональный опыт в этих делах… Но разве можно об этом задумываться, когда губы его так рьяно ищут ее губ, и руки его снимают бюстгальтер с ее рук, а потом спускаются ниже, ниже, по ее талии, по ее бедрам, стягивая вместе с собой и нижнее белье Кары.

И вот она перед ним. Обнаженная, прекрасная, влекущая к себе. Эванс задерживается лишь на мгновение, отбрасывая ее кружева куда-то далеко-далеко, в самый дальний угол комнаты, чтобы они так мило и забавно повисли на углу плазменного экрана. А потом мужчина уверенными руками раздвигает ее ноги, гладит внутреннюю сторону бедер, целует ее живот, подбираясь ближе, ближе, как и раньше, но теперь – с другими, самыми серьезными и неделовыми намерениями. Косички его, упав на виски, иногда щекочут ее кожу, Рик расстегивает свои брюки до конца, все-таки стаскивает их с себя и сбрасывает на пол. Теперь нет ничего лишнего, ничего отвлекающего, и удобно, и хорошо, и красиво…

Глубокий выдох, когда он опускается сверху, рукой чуть сильнее раздвигая ее бедра; Кара могла чувствовать его возбуждение своим бедром, могла слушать биение горячего сердца, стучащего о грудную клетку, которая сейчас прикоснулась к ее груди. Опершись локтем о кровать рядом с ее плечом, мужчина обнял ее затылок и приблизил к себе, чтобы поцеловать, и в этот же момент вошел в нее, делая первое, самое яркое, самое долгое, самое жгучее продвижение вперед.

Мир захлестывает тугой, жаркой волной, Эванс нетерпеливо выдыхает ей в губы и продвигается дальше, обнимает ее, захлестывает ее, как сама страсть или желание, и продвигается дальше. Рик целует ее, зарывается пальцами в ее разбросанных по подушкам локонах, и продвигается дальше. И когда желание переполняет грудь так, что невозможно ни вдохнуть, ни выдохнуть (или это все – из-за поцелуя?), когда кровь стучит в висках и дальше уже не куда, он стонет и отступает, только чтобы через несколько секунд взять приступом снова.

Ради женских пальцев у себя на затылке Эванс готов был продать родину. Образную родину, конечно, но был готов! Спина только сейчас отозвалась приятной, ноющей болью и несколькими отметинами – кажется, Рик совсем не заметил, как минутой или двумя назад женские ногти оставили свои следы там, где теперь пылали красные линии. Но это не то, чтобы остановило, а лишь раззадорило и позволило ему крепче обнять ее и ускорить проникновения в податливую теплоту.

Эту охватившую его близость, которую Ричард точно, определенно желал, как только увидел ее, стоящую невдалеке от своего столика, эту близость он пытался усилить и приблизить, как только мог. Губы его продолжали скользить по ее коже, путая растрепанные по лицу локоны; руки его обнимали ее спину, ласкали грудь, и каждый раз, с каждым проникновением приближали к себе молодое, упругое женское тело, наслаждаясь любым прикосновением, любым касанием, любым ощущением от него. Кажется, и сейчас Ричард был счастлив, если бы смог задуматься над этим, прежде выбросив из головы эту мутную пелену страсти, это неуемное, пагубное желание, эту жадное, бесконечное требование «Еще!»

А так – требование приходилось удовлетворять, и сам Рик был не против этого, и кажется, Кара молча тоже соглашалась. Приподнявшись на руках, он навис над ней, внимательно рассматривая ее тело, опуская взгляд ниже, туда, где два тела соединялись в сладких, тягучих, острых движениях, и Рик приподнимал ее бедра повыше, и потом смотрел в глаза, чтобы прочитать, чтобы ощутить все чувства, которые бродили в девушке. Мужчина одной рукой потянулся к ее щеке, погладил, прошелся по губам большим пальцем, будто осязал их впервые и не целовал их несколькими мгновениями назад. Грудь его вздымалась часто и вразнобой, легкие надсадно сипели, и из них вырывались то ли выдохи, то ли приглушенные, спрятанные в гортани стоны. Рик Эванс готов был взорваться от силы, сдавившей грудь, обернувшей сетью его сердце, поглотившей мысли, разум, его тело, и бросившей все на алтарь страсти.

И он снова возвращался к ней, все больше набирая темп, принося в движения быстроту, резкость, сумасшествие, и снова целовал ее, немного грубо, немного больно, но страстно и жарко, чтобы опять услышать ее стон.

Он простонал, и стон медленно превратился в звериное рычание, когда она опять провела ногтями по спине. Пальцы хирурга сжались на ее подбородке, и серые глаза взглянули с неподдельной страстью и даже чуточкой злости: он понимал все, но это было действительно больно! Впрочем, сейчас ему нравилась даже эта боль, потому что ее причинили ногти этой девушки. Ему вообще все нравилось, начиная от ее глухих рычаний, улыбок, и заканчивая упругой теплотой, в которую Рик погружался еще и еще, как просила она его, как хотел он сам, быстрее, сильнее, резче.

Едва она прогнулась, мужчина подхватил ее за талию, приподнимая еще выше в воздух, проникая глубже, как требовало изгибающееся женское тело, и опять комнату огласил мужской стон. Мгновения проходят, время дребезжит, как натянутая струна, и где-то по ней проходит Эванс, вторгшийся глубоко-глубоко… Он зажмуривает глаза, замирает, замирает на несколько секунд, чтобы не сорваться, чтобы растянуть удовольствие от близости еще, еще…

Струна медленно расслабляется, говоря, что еще не собирается звенеть, мужчина открывает глаза, смотрит на девушку перед собой, и с новой, удвоенной силой начинает ее брать. Отметины его пальцев повсюду: на ее груди, на талии, на ягодицах, на шее, укусы, поцелуи, следы от языка, все мешается, все комкается и сливается в одно, неделимое целое, и он обнимает ее и склоняется к ней, опять упершись локтями в кровать, и кровать ходит ходуном и приглушенно стонет, и стонет сам Ричард, и уже так наслаждение ощущается так остро, так горячо, так невозможно ярко, что постепенно не остается сил целовать, сил ласкать ее тело, а только крепче, крепче обнимать, и проникать еще, и еще, и еще, и глубже, и быстрее, и снова…

Безумный танец страсти продолжался, но было ясно, что музыка желания скоро закончится и прекратит играть. Океан чувств бушевал за закрытыми окнами, за закрытыми душами, и прорывался в ватный, плотный воздух комнаты человеческими стонами и криками. Брызги его, оседавшие на телах капельками пота, скатывались в мягкие волны простыней и беззаботно терялись, унося с собой запах любви.

В тот момент, когда она прильнула к нему, поднявшись с постели, Рик простонал и сильно стиснул руками ее талию, чтобы придерживать ее поднимавшееся и опускавшееся тело, помогать ему, и еще глубже вторгаться в него. Эванс смотрел на нее так же неотрывно, как и она прожигала его желанным взглядом, и в их негласном разговоре глаз можно было уловить куда больше, чем обычно люди говорят словами. Через минуту он опять уложит Кару на кровать, потому что все силы отдаст своим проникновениям, и нет резона искать какую-то оригинальную, острую позицию, когда хочется так ярко, так много, так еще!

Это пришло, когда он вконец потерял счет времени. Оно подкрадывалось все отчетливее, все яснее. волна удовольствия, бродившая по океану, наконец превратилась в цунами и обещали смести двух влюбленных с кровати – или же поднять к самым небесам. Как рокот волны, прокатился его приглушенный стон, у которого не было сил облететь комнату в полную громкость; руки мужчины судорожно схватили ее спину, костяшки пальцев побелели. Он уткнулся подбородком в ее плечо, касаясь его губами, и жмурился, не в силах перебороть, не в силах выжить в этом надвигающемся смерче. Его подкинуло, его бросило, его закрутило, темная пелена вспыхнула огнем, запахи исчезли, остался только стук сердца, ее дыхание, шум в висках, заложенные уши, глаза, которые он был не в силах еще открыть… Мышцы тела судорожно сокращались, и мужчина исторгался в нее всей своей уходящей страстью, отдавая полностью себя без остатка.

Мир не взорвался, нет. Не разлетелся тысячью осколков. Он стал опустошенным и безмятежным. Мира вообще не было. Ричард пока не знал, что где-то был мир. Он обнимал Кару, так широко и крепко, что заслонял ее от всего мира и сам заставлял убегать мир от себя, растворенного в ней. Крепкая хватка мужчины стала слабеть постепенно, как только приходило в норму дыхание, стали появляться первые мысли… Доктор Ричард Эванс словно проснулся и спрашивал себя: «А что вообще было?..», но, глядя на Кару, мужчина понимал, что было... м-мфх, бы-ыло... ох!

Серые глаза распахнулись, осматривая девушку. Чудом найдя в себе какие-то силы, Рик перевернулся на бок, со стоном уткнулся в подушки. Сейчас, сейчас нахлынет боль в спине из-за царапин, будет ломить мышцы… Кажется, Рик Эванс усмехнулся чему-то в подушки и повернул голову вбок, чтобы увидеть Кару совершенно трезвым, но таким уставшим и донельзя довольным взглядом.

Отредактировано Rick Evans (2012-08-07 03:33:49)

Эванс благодушно фыркнул, усмехнувшись чему-то своему, снова спрятал лицо в подушку. Косички, уже переплетенные вместе с прядями, упали на его виски. Было видно, как широко вздымается его спина, он все пытался вздохнуть как можно глубже (хотя да, логичнее было бы перевернуться на спину, но… но так было лениво!). В какой-то из моментов этого затянувшегося отдыха его рука вдруг вынырнула из-под своей груди, потянулись к ее талии, обхватила поперек и нагловатым жестом придвинула к себе под бок, чтобы ощутить теплоту и уходящий жар ее тела. Наконец, он перевернулся к ней лицом, выдохнул, рассматривая ее лицо с тем же интересом, с каким смотрел в самом начале вечера, и прошептал, пальцем убирая с ее лба упавшие пряди:

- Все деловые женщины настолько восхитительные, или только ты?

Серые глаза опять заискрились смехом, и на губах появилась блуждающая улыбка. Можете поздороваться, Рик Эванс точно вернулся в этот мир. Но буквально через секунду он уже склонился и мягко, нежно поцеловал ее в плечо, простирая вторую руку под ее шею. Теперь хотелось так много сказать и сделать так много комплиментов, но Ричард жил уже четвертый десяток лет (страшно представить!) в этом мире и знал, что что лучше промолчать, потерпеть, выждать, не портить хаотичных слов красоту уходящего момента... С Кары хватит и единственного вопроса, который он ей задал, а то еще потом соберется уходить поутру одна, пока он будет спать.

Отдыхая, он щекотал дыханием ее плечо, водил пальцем по обнаженному телу, рисуя диковинные линии от шеи к груди, от к груди к талии, и там уже палец терялся где-то на бедрах, спустя мгновения поднимаюсь обратно вверх. То ли Рик предался профессиональным мыслям о том, переживала ли она хоть одну пластическую операцию, то ли он вконец готов был признать ее совершенным творением природы-матери и взять кое-какие черты для своих будущих работ. От такой ласки могло быть щекотно, могло быть приятно и умиротворяюще, смотря, как сама девушка могла воспринять эту нежность, неожиданно предоставленную тем, кто минутами раньше до боли сжимал в своих руках ее тело.

- Только я.

Заверил ее Эванс, внимательно, долго посмотрел ей в глаза и потом мягко улыбнулся, показывая, что иначе ответить просто и нельзя. Он наклонил голову вперед, позволив Каре спокойно изучать его косички, и все это время доктор улыбался, зная, как постоянно они привлекают к себе внимание. Рука его окончательно обняла ее за талию и прижала девушку к себе, чтобы на этой просторной кровати с уже смятыми простынями Каре вдруг не стало холодно.

- Не искусственные, свои.

Заметил доктор, подняв взгляд исподлобья на девушку. Мужчина подался вперед, чтобы ответить на короткий поцелуй, затем еще погладил ее живот и через минут десять поднялся, вдоволь понежившись с девушкой и убедившись, что она не собирается замерзать на прохладных простынях. Не стесняясь собственной наготы (вряд ли пластический хирург, столь ревностно относящийся к красоте, смог позволить себе вообще ее хоть каким-то образом стесняться),  Рик встал с кровати, посмотрел на Кару, покусал нижнюю губу, раздумывая над чем-то исключительно своим. Потом Эванс, опустив взгляд на пол, заметил свой валявшийся коммуникатор, подцепил его, посмотрел время.

- Только полночь. И что мне с тобой делать до утра, м? – Рик подозрительно сощурился, якобы не зная ответа на этот вопрос и всем видом показывая, что спать и высыпаться перед работой – явно не для него. Надев коммуникатор на руку, он так и не соизволил примерить другую одежду. – Ванная за первой дверью справа, если хочешь. Я поищу халаты…

Но перед тем как выйти из спальни, Эванс нагнулся к девушке, упершись руками в край кровати, и с невесть откуда взявшейся страстью вцепился в ее губы, словно целовал в последний раз. Конечно, уходить он никуда не собирался, отпускать ее – тоже, но он, по своим подсчетам, провел больше двух минут без прикосновений к этой девушке и терпеть больше просто не мог. Когда в легких опять перестало хватать воздуха, а губы ощутили легкую боль от крепкого, сильного поцелуя, Рик наконец разорвал его, прислонился лбом к ее макушке и погладил девушку по щеке.

Не говоря ни слова.

Ее жест отозвался щемящим наслаждением в груди Рика, и он улыбнулся ей в ответ. Нет ничего лучше, когда два человека могли обходиться без слов, и при этом абсолютно бы друг друга понимали. Если у Эванса спросили стороннее мнение как у наблюдателя, доктор бы мечтательно закатил глаза к потолку и проронил бы: «Красиво…»

- Тогда решено. Остаешься до утра, а там посмотрим. – Ричард сощурился, немного подняв ее голову этим жестом, который так часто делал: подцепив ее подбородок пальцами, и прошептал. – Спокойного сна не обещаю, но постараюсь сделать все от меня зависящее.

- Я к бару. Тебе, кстати, может что-то сделать? Ужин? Чай со льдом? – Рик, умудренный опытом, уже не заикался про алкоголь. Он коротко поцеловал ее в губы еще раз, затем распрямился и, прежде чем выйти из комнаты, обернулся к гардеробу в стене. Начал на кнопку, двери раздвинулись, открывая взгляду вместительные шкафчики и вешалки с мужскими костюмами. – Халаты, халаты… - Бормотал Ричард, перебирая одежду. – А, вот! – Достав два банных халата одинакового цвета, мужчина развернулся и посмотрел на Кару. Потом опять на халаты. Потом опять на Кару. И опять не сдержал игривой улыбки. – Можно я тебя потом в нем сфотографирую? Хотя бы на память?.. Владелица крупной ювелирной империи совершенно теряет вкус в одежде… - Он зачитал ей один из мнимых таблоидных заголовков, которые могли бы появиться, если бы «фотография на память» всплыла где-нибудь в другом месте, отличном от памяти Рика. Доктор протянул один из халатов Каре, в другой облачился сам и кое-как завязал пояс. Наконец, он смог поправить свою прическу, откинуть светлые пряди назад, еще раз посмотреть на девушку и улыбнуться ей. Уходить ему явно не хотелось.

- Ладно. – Доктор кивнул девушке и вышел, громко ступая босыми ногами по полу. Дом был большим, но пустым и спокойным, как настоящее жилище пластического хирурга, в котором не должно быть ничего некрасивого и отвлекающего. Вот теперь уже Кара точно могла заметить удобно расположившиеся кружева своего нижнего белья прямо на плазменном экране напротив кровати.

Отредактировано Rick Evans (2012-08-07 20:58:15)